Э ф гартман религия духа читать. Эдуард фон гартманпсихологияфилософияэзотериология. На немецком языке

Имя Эдвард Гартман было известно мне с юности – я немного интересовалась философией. Но знала я о нем лишь то, что он – певец пессимизма, считающий мир прибежищем страдания и не видящий выхода.

Книги его я не видела, да, по-моему, их у нас и не издавали. И только относительно недавно обнаружила в Интернете отсканированную копию с репринтной книги с еще дореволюционного издания. Это даже не точный перевод, а приближенный к тексту пересказ некоего Козлова А.А., правда, некоторые главы переведены полностью. В частности та, о которой я буду говорить больше всего – глава Х «Бессознательное в происхождении чувственного восприятия».

Я прочитала пока только первый том этого двухтомника и он произвел на меня сильное впечатление. Это замечательная книга, обращающая наше внимание на вещи обычные, всем доступные, кажущиеся совершенно понятными и привычными. Но это лишь привычная иллюзия, объяснить повсеместность которой можно лишь леностью ума и погруженностью в повседневные дела. Гартман анализирует то, над чем абсолютное большинство людей просто не задумывается.
Иногда говорят, что философию нельзя считать наукой, мол, сплошное словоблудие. Так вот, тот, кто прочитает эту работу, вряд ли отважится так сказать: это блестящий анализ как окружающего нас, так и нашего внутреннего мира. И чем далее продвигается цивилизация, тем более мы находим подтверждений тем выводам, которые сделал этот блестящий ученый в столь далекие от нас времена.

Мой же особенный интерес вызвало то обстоятельство, что Гартман, как выяснилось, обосновывает ту же идею, о которой я многократно писала в своих статьях, – существование пространства сознания у человека, в котором и происходят основные мыслительные процессы. Ранее я считала, что эта идея есть моя собственная находка. Да так оно и было. Но, тем не менее, оказалось, что не я первая нашла это решение. Однако широкого признания эта идея пока не получила. Именно поэтому я хочу коротко рассказать здесь как об этой идее с точки зрения Гартмана, так и немного о данной его работе в целом.
Мне идея относительно особого пространства сознания пришла в голову в связи с тем, что в работе компьютера просматриваются явные аналогии с работой разума. Но в те далекие годы, когда писалась эта книга, ни о каких компьютерах не было и речи. Однако автор нашел иные основания для той же самой идеи, что говорит в пользу её правильности. Более того, Гартман, говоря об этой идее, ссылается на такого авторитета в философии, как Кант, который еще ранее выдвинул ту же идею, но не смог правильно обосновать ее и найти ее точное место в структуре мира и человека.
Здесь и далее в кавычках я буду приводить цитаты из данной работы, которые я попыталась написать в современной транскрипции. Думаю, цитаты лучше и точнее передадут смысл и дух данной работы.

«Что такое то, что видится, слышится, осязается, ощущается, мыслится, одним словом, воспринимается мною, человеком вообще, воспринимается в весьма знакомых мне формах, которые я выражаю в словах: чувствую, мыслю? Иначе говоря, что такое это все, что для краткости я называю словами: мир, не я, объект, и чему я противопоставляю себя в словах: я, мое сознание, субъект? Тождествен ли этот мир с тем, как я его мыслю и чувствую, похож ли он на это или вовсе не похож? Да и существует ли в самом деле мир; уж не соткал ли я его из себя и в себе и поставил эту дразнящую мечту против себя, как нечто отличное от себя?
Если же так, то, что же такое это я, творящее миры и, так сказать, играющее ими, но в то же время безвыходно бьющееся, как птица в клетке, в этом своем создании? Не есть ли скорее мечта самостоятельность этого я, которым наоборот играет мир и которое для мира и его течения есть не более, как пятое колесо в телеге?»

«Не входя теперь в изложение частных причин неудовлетворительности каждой философской системы, назовем главную и общую всем. Она заключается в невозможности перейти через пропасть, которая лежит между миром по сю сторону и миром по ту сторону наших чувств, иначе говоря, между миром ощущаемым и мыслимым нами и миром вне наших ощущений и мыслей, или, по метафизическому выражению, миром самом в себе. А что эта проблема существует, то не только признавалось всеми великими мыслителями явно или косвенно, вольно или невольно, но и не могло быть не признано по самому существу человеческого знания.»

Конечно, наши органы восприятия как-то реагируют на полученные извне колебания, как-то их преобразуют и преподносят нашему сознанию. Каково соотношение между внутренней картинкой и реальными объектами точно неведомо никому и ныне. Мы видим лишь интерпретацию реального мира нашим организмом. И если наш организм создан так, что не воспринимает определенные колебания, то они и не будут отражаться в нашем сознании, их для нас как бы не существует, хотя в реальности они есть.

Далее говорится о недостаточности чисто физических исследований окружающего мира, о том, что невозможно найти исчерпывающее объяснение, не прибегая к метафизике, что суть «вещи в себе» ускользает от науки. То же самое относится и к самому человеку – невозможно объяснить его поведение только лишь очевидными, видимыми факторами, есть нечто скрытое, ускользающее от наблюдения в самой его психологической структуре.
Таким образом, рассуждения переходят в область бессознательного.

«Предметом труда Гартмана является ‘Бессознательное’, но у него это понятие не есть только отрицательное относительно понятия: сознательное. Все сочинение его есть ни что иное, как изложение предикатов и определений некоего положительного субъекта, которое носит собирательное имя Бессознательного.
Это понятие Бессознательного обнимает собой два понятия: бессознательной воли и бессознательного представления, постановка и определение которых составляет собственно ‘Философию бессознательного’. В конце концов, Бессознательное является метафизическою сущностью, сверхчувственным духовным деятелем, в котором заключается и которым объясняется причина, цель и вся жизнь мира.
…
Бессознательность этого деятеля, однако, не исключает его разумности, т.е. целесообразности в действиях.
Таким образом, понятия бессознательной воли и представления как бы кристаллизуются из обширного раствора явлений телесной и психической жизни животного мира: с каждой главою, с каждым вновь рассмотренным отделом явлений его гипотеза устанавливается все прочнее и прочнее, грани и формы кристалла определяются все яснее и резче. В этом исследовании он идет естественнонаучными, т.е. индуктивным методом.
… Гартман пробует приложить ту же гипотезу к явлениям царства растительного и мира неорганического. С его точки зрения эти явления могут быть весьма удобно объяснены тою же гипотезой. Тогда окончательно понятие Бессознательного устанавливается во всей полноте и определенности.
Бессознательное есть всё – им движется и живет мир, или лучше сказать, оно и есть мир.
В нем разрешаются и примиряются все противоположности, столь мучившие философов: идеального и реального, материи и духа, субъекта и объекта.»

«Особенно важную часть в системе Гартмана составляет учение о целесообразности в природе – это, так сказать, краеугольный камень всей его философии. В своем введении он посвящает целую главу особому способу доказательства целесообразности в природе, а именно он думает, что можно приложить к вопросу целесообразности математическую теорию вероятностей.»

Пока не знаю, что конкретно видел за Бессознательным сам Гартман, но, глядя на его рассуждения из сегодняшнего дня, трудно уйти от мысли, что Бессознательное является ни чем иным, как самонастраивающимся программным комплексом. Естественно, разным для разных существ, но опирающимся на одни и те же базовые принципы: восприятие и анализ окружающего мира и самого субъекта, применение тех или иных алгоритмов поведения в зависимости от полученных внешних и внутренних данных. Очевидная бессознательная цель данного комплекса – продолжение и развитие мира.

Затем в работе дается обоснование крайней важности бессознательной составляющей живого существа для всего его существования: бессознательное формирует организм из зародыша тогда, когда никакого сознания нет и в помине, бессознательное отвечает за все функции жизнедеятельности организма, бессознательное включает механизмы лечения и самозащиты при необходимости, бессознательное вынуждает организмы размножаться и воспитывать детенышей и т.д. Ну, это, вероятно, ныне всем более-менее понятно. Все эти положения раскрываются логически и подтверждаются многочисленными экспериментальными данными.
Также автор показывает, что мышление тоже в значительной степени основывается на бессознательных процессах: извлечение нужных образов из некоего хранилища, сопоставление образов с целью определения их равенства или соответствия также в основном производится бессознательными механизмами, аналогично и другие процессы. Лишь готовый результат всплывает в душе. И мы обычно даже не задумываемся, что совершенно не понимаем с помощью каких механизмов к нему пришли.

«…в мышлении все сводится к тому, чтобы мыслящему пришло в голову должное представление в должный момент. В этой находчивости и состоит преимущество сильного ума перед слабым»
По существу тут должна быть задействована поисковая система, подобная (отдаленно, конечно) тем, к которым мы так привыкли, например, в Интернете. А ведь это сложный программный комплекс, не говоря уже о том, что должно быть структурированное специальным способом хранилище данных, откуда мы все эти представления можем извлекать! Но для нас вся эта работа проходит бессознательно.

«Все они (выводы) могут быть развиты по правилам дискурсивной логики: но это развитие столь тонко и отчасти столь сложно, что совершенно невозможно, чтобы оно происходило в сознании существ, когда они образуют их в первый раз. Значит, они входят в это сознание уже готовыми.»
«Как вычисляет собака кривую брошенного куска, который она так ловко схватывает со всякого расстояния и под различным углом? Упражнение облегчает только влияние бессознательного на нервные центры; и где они уже готовы к делу без упражнения»

Сложнейшая проблема взаимодействия нашего сознания с нашим телом также рассматривается в данной работе. Промежуточным звеном между материей и духом определяется представление, неразрывно связанное с волей, т.е. намерением совершить некое действие. Представление – это отображение ситуации в некоем особом пространстве, согласно которому и строится якобы само действие. При этом все наши органы, вероятно, до мельчайших клеток, наделяются бессознательными волей и представлением (иначе говоря – примитивным духом), т.к. иначе взаимодействие материи и сознания в организме было бы невозможно.

«Я хочу поднять мизинец и делаю это. Как представить себе весь процесс перехода мысли в мышечное движение?
...
Очевидно, что чисто духовное представление о поднятии мизинца не может действовать непосредственно на центральные концы нервов, ибо между ними ничего нет общего…
…
Из невозможности механического объяснения следует, что посредствующие члены должны быть духовной природы; из полного отсутствия сознательных членов следует, что они должны быть бессознательные. Из необходимости волевого импульса… следует, что сознательная воля производит бессознательную волю…

Задача решается таким образом: всякое произвольное движение предполагает бессознательное представление о положении в мозге соответственных концов двигательных нервов…
…для воли необходимы два представления: одно представляет исходный пункт – представление настоящего состояния, другое – конечный пункт или цель – представление будущего…
Воля, следовательно, есть стремление к переходу из состояния, выражаемого представлением насущной реальности, в состояние, выражаемое представлением реальности имеющей произойти…»

Ну и далее автор переходит к рассмотрению этого пространства, служащего, как я понимаю, как для сознательных, так и для бессознательных представлений.
Как я уже говорила, вначале Гартман в своих рассуждениях опирается на идеи, высказанные Кантом.

«Кант в своей трансцендентальной эстетике высказал, что пространство не воспринимается пассивно душою извне, но производится ею самостоятельно и этим положением произвел целый переворот в философии. Почему же, однако, это верное положение столь антипатично как общему человеческому смыслу, так и, за немногими исключениями, и естественнонаучному образу мыслей?
1) Потому что Кант, а за ним Фихте и Шопенгауэр, из верного положения вывели ложные и противоречащие инстинкту здравого смысла односторонние идеалистические следствия…
2) Потому что Кант… дал неверные доказательства…
3) Потому что Кант, не давая себе в том отчета, говорит о бессознательном процессе в душе, между тем, как тогдашний образ воззрений знал и считал возможным только сознательные душевные процессы. Сознание же отрицает свою самостоятельность в произведении пространства и времени и с полным правом считает, что они даны чувственным восприятием...»

Далее, совершенно справедливо говорится о том, что если признать существование только внутреннего пространства (по Канту), то мы неизбежно скатываемся к солипсизму, что все же маловероятно в реальности. Затем приводятся аргументы в доказательство того, что внешний мир все же реально существует: неожиданность, яркость, невозможность произвольного повторения и т.д. А значит, есть как реальное внешнее пространство, так и пространство нашего внутреннего мира, в котором внешний мир отображается.

«… бессознательное произведение пространства дает основу для происхождения чувственного восприятия, которым начинается сознание и которое лежит в основании всякого сознательного мышления»

«Мы же теперь вкратце взглянем на основания, которые делают вероятным, что пространство и время на самом деле суть одинаково и формы бытия, и формы мышления»

Затем рассматривается вопрос о механизмах восприятия и преобразования внешней действительности для внутреннего употребления. И как ни преобразуй внешние сигналы, но только построение аналогичных внутренних объектов с учетом пространственного взаимного размещения объектов может дать адекватное внутреннее представление о внешнем мире: «…постройка пространственных отношений есть дело души».

«… только посредством этого чудного процесса превращения душа созидает себе основу для познания внешнего мира, так как без пространственного созерцания она никогда не могла бы выйти из самой себя»
«…опять мы выбрались в область Бессознательного и должны создание пространства душою признать за его деятельность: ибо этот процесс так явно предшествует возможности всяческого сознания, что никогда не может быть рассматриваем как нечто сознательное»
«…в одном, и самом главном, Кант был прав, именно: что форма пространства не извне посредством физиологического процесса входит в душу, но что она ее созидает самостоятельно»

Таким образом, автор не представляет себе возможности восприятия внешнего мира и взаимодействия с ним кроме как через посредничество внутреннего пространства, в котором органы восприятия и мозг непрерывно отображают внешний мир в наш внутренний.

Система, изложенная Гартманом столь логична, гармонична и непротиворечива, подтверждена столькими реальными примерами, что остается только удивляться, почему она была почти забыта и человечество продолжает поиски ответов на вопросы, хотя давно уже существуют самые убедительные ответы.

Рецензии

Спасибо, книгой поинтересуемся (сейчас читаем другое).
Право, не все обсуждаемые антиномии я понял (или признал), но вот пример с "силой воли, движущей пальцем", мне знаком хорошо (а я-то думал, что сам придумал такое!).
Подобную антиномию "офизичивания нефизического" с движением пальцев или других частей биологического тела в своё время усиленно обсуждал с материалистами. И чтоб Вы думали?.. Не видят они никаких антиномий в упор!
Ох, беда...
На самом деле, всё в феномене человека магично, сам этот феномен - ходячая магия со 100%-ым октановым числом!
В частности, все жизненные функции, сенсорика с моторикой, само сознание со всеми атрибутами есть Магия.
Здесь не совсем понятно только - ПОЧЕМУ не можно пользоваться своей "бессознательной магией" за пределами биомассы...
Или можно?

Не совсем всё же понял, как следует понимать "бессознательное" по Гартману. Возможно, что - в широком смысле - не только человеческий аппарат.

"Самонастраивающийся программный комплекс" и "принцип целесообразности" - это часные проекции известного из космологии т.н. "Антропного принципа".

Спасибо, Андрей.
Да, у меня тоже сложилось впечатление, что ясность материалистов есть лишь недостаток глубины мышления. Сами рисуют себе забор далее которого мысль не пускают.

На самом деле вся эта магия, о которой Вы говорите, есть лишь непознанная физика. Когда-нибудь ее будут изучать дети в школах.

"За пределами биомассы" перестают работать ваши личные программы, которые обеспечивают процесс. Потому там так просто это не работает. А суть этого именно в том, что Вы пока не поняли и с чем Вы пытаетесь спорить - условная материальность внутреннего душевного пространства и предметов там воображаемых.

Как только Вы освоите эту мысль, Вы увидите целостность и гармоничность картины в целом. Надеюсь, это произойдет в не очень отдаленном будущем.

"Бессознательное по Гартману" имеет четкое название в современную эпоху - программирование. Если книжку прочитаете, то поймете это сами.

Приветствую Елену.
"...вся эта магия, о которой Вы говорите, есть лишь непознанная физика"...
- Ну вот, мы пришли с другого конца к утверждению С.Лема, что "Достаточно развитая технология неотличима от магии".
Но НЕ физика.
Наука физика имеет дело с объектами и процессами, проявленными в местном континууме 3+1 и имеющими соответственно массу, импульс, координаты, каналы преобразований и пр.
За пределами физического пространства - НЕ физика по определению.
Пространство воображения, доступное человеку, НЕ физическое - по определению. Другой "аромат", иная размерность. Масса воображаемого яблока = 0 (или вообще мнимая).
Не нужно пытаться спасать дело "условной материальностью". Это тупик.
С точки зрения физики воображаемое яблоко не существует. Как и мысли, эмоции, движение духа. Это - НЕфизические объекты. За пределами физической вселенной, в "Нигде-никогда". И они не существуют.
Они - ПРОЯВЛЕНЫ в доступных человеку /под/пространствах. Там мы и оперируем с ними.

И Вам привет!
Вот скажите, Вы в состоянии вообразить, что могут существовать иные пространства и иная материя в них, подобные нашим, но с чуточку смещенными параметрами? Ведь не факт, что только то сочетание, кое мы тут наблюдаем, доступно в реализации?

А если это возможно, то возможно и конструирование живых существ на базе этой материи? То есть как бы параллельные миры. А значит и физика там будет?

С точки зрения нашей физики воображаемое яблоко, допустим, ничего не весит. А с точки зрения физики другого пространства? Ну да, Вы его не хотите признавать... Но допустить в качестве гипотезы способны?

И еще. Поясните, пожалуйста, термин "проявлены" в Вашем понимании.

Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Ключевые слова

Э. ФОН ГАРТМАН / Ф. ШЕЛЛИНГ / БОГ / РЕЛИГИЯ БУДУЩЕГО / ХРИСТИАНСТВО / БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ / ПЕССИМИЗМ / E. VON HARTMANN / F. SCHELLING / GOD / RELIGION OF THE FUTURE / CHRISTIANITY / UNCONSCIOUS / PESSIMISM

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы - Золотухин Всеволод Валерьевич

Статья посвящается рассмотрению философии религии Эдуарда фон Гартмана. Автор эксплицирует его критику либеральной теологии: по мнению Э. фон Гартмана , христианство стоит на пороге смерти. Однако люди все равно обладают религиозной потребностью. Таким образом обосновывается правомерность и необходимость разговора о религии будущего . В статье показано, что, согласно мнению Э. фон Гартмана , единственным мировоззрением, способным в будущем удовлетворить религиозную потребность человека, является пантеизм или «конкретный монизм». Согласно этой философско-теологической установке абсолютное бессознательно , а истинным трансцендентным основанием человеческой индивидуальности является тождественная Абсолютному бессознательная самость. Цель человеческой жизни состоит в спасении, которое понимается как посмертное растворение в онтологических глубинах бессознательной самости (Абсолютного). Суть религии будущего Э. фон Гартман видит в синтезе восточной (индийской) и западной духовных традиций. Способствовать этому синтезу, по мнению философа, должен немецкий спекулятивный идеализм. На основании изложенного материала автор делает вывод, что учение Э. фон Гартмана является особой формой мистицизма, избегающей акосмизма и принципиально и безоговорочно признающей Абсолютное бессознательным . Ряд признаков, тематический и проблематический контекст, спекулятивный метод, пристальное внимание к вопросам философской теологии, позволяет включить философские построения Э. фон Гартмана в круг немецкой спекулятивно-метафизической традиции XIX в. Автор вкратце показывает, насколько идеи Э. фон Гартмана созвучны поздней философии Ф. Шеллинга . Делается вывод, что учение Э. фон Гартмана о религии будущего крайне важно для истории философии, поскольку оно может рассматриваться как единственный религиозный проект, выстраиваемый на базе немецкого идеализма вообще и шеллинговской мысли в частности.

Eduard von Hartmann: post-Christian religion and German idealism

This paper is devoted to the consideration of Eduard von Hartmann’s philosophy of religion. The author examines his critic of the liberal theology. E.v.Hartmann thinks that the Christian religion is dying. The mankind in the same time has necessity of religion. So the problem of post-Christian religion is put as rightful and important topic of discussion. The paper shows that, according to E.v.Hartmann’s opinion, the sole world-outlook being able to satisfie human spiritual yearning in future is the concrete monism. It teachs that the Absolute is unconscious . The veritable transcendent ground of the man is the unconscious Self (Absolute). The final goal of the life consists in the salvation i.e. the dissolution with the physical death in the ontological depth of the Self. The religion of the future is seen by E.v.Hartmann in the synthesis of Eastern (Indian) and Western spiritual currents. According to philosopher’s opinion, the German speculative idealism must favour this synthesis. The theory E.v.Hartmann’s is an original form of the mysticism avoiding acosmism and unconditionally recognizing unconsciousness of the Absolute. The historical analysis permits to include E.v.Hartmann’s philosophy to the German metaphysical tradition of XIXth century. The author briefly demonstrates the considerable proximity of E. v.Hartmann’s ideas to the later philosophy of F.Schelling . He concludes that E.v.Hartmann’s doctrine of the future religion is highly important for the history of philosophy because it might be considered as the only religious project built at the ground of the German idealism in common and of Schelling’s thought in particular.

Текст научной работы на тему «Эдуард фон Гартман: постхристианская религия и немецкий идеализм»

^ТгЗЛ RUDN Journal of Philosophy 2017Vol. 21 No 1 7-16

Вестник РУДН. Серия: ФИЛОСОФИЯ http://journals.rudn.ru/philosophy

ЭДУАРД ФОН ГАРТМАН: ПОСТХРИСТИАНСКАЯ РЕЛИГИЯ И НЕМЕЦКИЙ ИДЕАЛИЗМ

В.В. Золотухин

Институт философии и социально-политических наук Южный федеральный университет ул. Большая Садовая, 105, Ростов-на-Дону, Россия, 344006

В статье показано, что, согласно мнению Э. фон Гартмана, единственным мировоззрением, способным в будущем удовлетворить религиозную потребность человека, является пантеизм или «конкретный монизм». Согласно этой философско-теологической установке абсолютное бессознательно, а истинным трансцендентным основанием человеческой индивидуальности является тождественная Абсолютному бессознательная самость. Цель человеческой жизни состоит в спасении, которое понимается как посмертное растворение в онтологических глубинах бессознательной самости (Абсолютного). Суть религии будущего Э. фон Гартман видит в синтезе восточной (индийской) и западной духовных традиций. Способствовать этому синтезу, по мнению философа, должен немецкий спекулятивный идеализм.

На основании изложенного материала автор делает вывод, что учение Э. фон Гартмана является особой формой мистицизма, избегающей акосмизма и принципиально и безоговорочно признающей Абсолютное бессознательным. Ряд признаков, - тематический и проблематический контекст, спекулятивный метод, пристальное внимание к вопросам философской теологии, - позволяет включить философские построения Э. фон Гартмана в круг немецкой спекулятивно-метафизической традиции XIX в.

Автор вкратце показывает, насколько идеи Э. фон Гартмана созвучны поздней философии Ф. Шеллинга. Делается вывод, что учение Э. фон Гартмана о религии будущего крайне важно для истории философии, поскольку оно может рассматриваться как единственный религиозный проект, выстраиваемый на базе немецкого идеализма вообще и шеллинговской мысли в частности.

Ключевые слова: Э. фон Гартман, Ф. Шеллинг, Бог, религия будущего, христианство, бессознательное, пессимизм

Вторая половина XIX в. представляет собой очень своеобразный период в истории немецкой философии. Первая половина века ознаменовалась созданием монументальных идеалистических систем И.Г. Фихте, Ф.В.Й. Шеллинга и Г.В.Ф. Гегеля. В конце 20-х гг. на авансцену вышло еще одно поколение идеалистов - Имм. Г. Фихте (сын), Х.Г. Вайссе и другие. Отталкиваясь от построений Шеллинга и отчасти Гегеля, они стремились спекулятивно обосновать теистическое мировоззрение.

Параллельно с этим в XIX в., и особенно рельефно в его середине, происходил ряд других взаимосвязанных процессов. С одной стороны, бурно развивались

естественные науки, что влекло за собой рост их престижа и влияния на интеллектуальную сферу вообще. В результате эмпирический метод завоевывал все большую популярность, и в ученой среде нарастала критическая масса недоверия к спекулятивным построениям. Все труднее становилось воздвигать спекулятивные философские «здания». Немецкий историк философии А. Шнайдер указывает: «...в течение второй трети XIX в. некоторые представители идеализма чувствуют себя все более вынужденными если не полностью отказаться от своих систематических устремлений, то так или иначе примирить их с требованиями позитивных наук или же защитить свои ключевые устремления и замыслы от претензий со стороны этих наук» .

С другой стороны, быстрыми темпами шла секуляризация европейского, и в частности германского общества. Связана она была в том числе с трансформацией протестантской теологии: она стала сближаться с внеконфессиональной философией, что ярко отразилось в творчестве Ф. Шлейермахера. Так, в своих неоднократно читанных в 1810-20-х гг. лекциях по диалектике Шлейермахер вслед за Кантом утверждает: «...идея мира есть граница нашего мышления. Трансцендентное основание находится за пределами мышления» . Великий теолог говорит, что всякая выстраиваемая онтология лишь символична, ведь «бытие мира самого по себе нам... не дано». Это его утверждение, как и мысль о том, что Бога невозможно помыслить без мира, а мир без Бога, свидетельствует о небывалом ранее созвучии протестантской теологии с европейской метафизической традицией.

Довершают кризис лютеранской ортодоксии историко-критические исследования в области библеистики, придающие теологии позитивно-научный импульс.

Поворотным пунктом здесь является штраусовская «Жизнь Иисуса». Теологи обращаются к источниковедческому лингвистическому и историческому анализу священных текстов, отказываясь при этом придавать решающее значение авторитету предшествующей теологической традиции и ее экзегезе.

Именно в это время, в 60-е гг. XIX в., восходит звезда Эдуарда фон Гарт-мана (1842-1906). Он был сыном прусского генерала и, в отличие от немецких идеалистов, был внеуниверситетским мыслителем. Почти забытый сегодня, фон Гартман в конце позапрошлого века блистал, и его основной труд «Философия бессознательного» (1868) ко времени его смерти выдержал 11 изданий.

Философ известен прежде всего как провозвестник мировоззренческого пессимизма. Последнему он старался придать солидное спекулятивное обоснование. Современник философа Р. Фалькенберг характеризует его учение так: «Эдуард фон Гартман... стремится в своей философии к синтезу Шопенгауэра и Гегеля (1), стараясь соединить пессимизм первого с эволюционизмом последнего, и в то время как первый понимает сущность мира как неразумную волю, а последний рассматривает эту сущность как логическую идею, - сам Гартман, по примеру позднего Шеллинга, принимает волю и представление за равноправные атрибуты своего абсолюта - «Бессознательного» .

Взаимодействие Шеллинга и фон Гартмана мы кратко осветим ниже, сейчас же рассмотрим основные идеи гартмановской метафизики, на которых основывается его философия религии.

Бессознательное оказывается у Э. фон Гартмана единой и единственной всеобъемлющей субстанцией. Философ описывает его апофатически, подобно китайскому Дао: оно «ни большое, ни малое; ни здесь, ни там; ни в образе, ни в точке; ни где-либо, ни нигде» . Бессознательное порождает как то, что мы могли бы назвать материальной реальностью (например, пространство), так и духовный мир (человеческое сознание). В человеке бессознательный Абсолют впервые осознает себя.

Воля (активное, страстное, движущее начало бытия) стремится к достижению блаженства. Эдуард фон Гартман, однако, употребляет много усилий на то, чтобы показать: блаженство в мире недостижимо, он был и останется ареной скорбей и несчастий. Бытие определенно телеологично, но конечная его цель не может заключаться ни в позитивном блаженстве, ни в свободе, ни в торжестве морали, ни в самом факте возникновения сознания .

Конечной целью, согласно фон Гартману, является ситуация, когда логическое, ментальной природы представление, обособившееся от воли, останавливает слепой и бесцельный порыв воли. Т.е., иначе говоря, разумное человечество, освободив свое сознание от господства воли, должно угасить в себе стремление жить дальше и каким-то, неведомым пока образом, прийти к собственному постепенному самоуничтожению, вернув таким образом волю в изначальное бессознательное состояние . Это и будет исполнением «целей бессознательного».

Теперь обратимся к философии религии. В 1874 г. выходит книга Э. фон Гартмана «Саморазложение христианства или религия будущего». В ней молодой философ высказывает свои ключевые идеи касательно интересующей нас проблемы.

Предметом анализа в «Саморазложении христианства...» является немецкий либеральный протестантизм. При этом влияние на философа оказали Л. Фейербах и Д.Ф. Штраус, причем последний повлиял на методологию . Э. фон Гарт-ман приходит к выводу о том, что либеральный протестантизм пребывает вне религии вообще и вне христианства в частности. Философ указывает: библейская критика, подвергая сомнению авторитет христианской традиции, приводит к размыванию и абсолютного авторитета Христа. Отказ же от веры в божественное откровение, данное в истинном Писании, означает фактический разрыв с христианской традицией . Либеральные теологи не верят в божественность Иисуса Христа, и тем более не воспринимают его как помазанника Бо-жия: для них он - всего лишь основатель христианской религии. Э. фон Гартман вопрошает: если теологи не считают Христа Богом, а его учение - истинным, то какие же они христиане?

Народ, «в строжайшем смысле уже никак не христианский», но, вместе тем, «за исключением больших городов еще отнюдь не ставший безрелигиозным» , не смущается фактическим отходом либеральных теологов от христианства и, слушая их, удовлетворяет свое чувство протеста против авторитета традиции.

Религия, по фон Гартману, представляет собой единство метафизических представлений и подкрепляющего их позитивного чувства, к которым добавляются культ

и свод трансцендентно обоснованных моральных предписаний. Метафизика и чувство неразрывно связаны друг с другом, и ослабление одного из этих факторов приводит к деградации или отмиранию религии.

Для народа религия заменяет все философское знание и указывает на нечто высшее, нематериальное. В религии он ищет Истину с большой буквы. А где же ищет истину либеральный протестантизм? Фон Гартман отвечает: в истории философии. Историю теологии он привлекает лишь в той мере, в которой в ней содержится спекулятивно-философский момент . При этом метафизики, - одного из важнейших элементов религии, - либеральные теологи избегают.

Философ констатирует: и католицизм, и протестантизм в настоящее время скатываются к светской безрелигиозности (очевидно, что современная секуляр-ность имеет в континентальной Европе как минимум полуторавековую историю). Христианство, совершив взлет с Фомой Аквинским в зените, затем осуществило спад, так, что «ордината христианской кривой, наконец, снова достигла нуля, как это было вначале, но положение на абсциссе теперь уже несопоставимо другое»

Коль скоро христианство умирает, а потребность в религии у людей никуда не исчезает, то чем оно может быть заменено?

Мы помним, что мир - юдоль страдания, и улучшить его невозможно. Человеку же присуще чувство зависимости от чего-то высшего (здесь фон Гартман явно наследует идею Шлейермахера). Человек в абсолютной степени зависит именно от Бога, и эта связь с Богом не должна заслоняться для него относительной зависимостью от мира конечного.

Философ ставит себе задачу помыслить мир таким образом, чтобы он, с одной стороны, был абсолютно зависимым от Абсолютного, а с другой, сохранил свою онтологическую реальность и не стал иллюзией или элементом реальности божественной. В отношении этой важнейшей проблематики он является продолжателем немецкого идеализма. Именно в нем велись споры об онтологическом статусе мира, теистические позиции противопоставлялись пантеистическим, появлялись попытки примирить две этих противоположных мировоззренческих позиции. Близким немецкому идеализму оказывается и гартмановское стремление создать целостную метафизическую систему, объясняющую все аспекты человеческого и природного бытия.

Фон Гартман отвергает как пантеистическую установку, рассматривающую Вселенную как само Абсолютное, так и платонистский дуализм духовного и материального, - демиурга и хюле . Первый, - самую раннюю рассмотренную ступень философско-теологического развития, - он именует «натуралистическим монизмом»: именно такова, по мнению мыслителя, древнеегипетская религия. Натуралистический монизм не задается вопросом об основании и сущности мира, а если и задается, то духовное так или иначе растворяется в материальном (2).

Второй же знаменует отделение духовной реальности от материальной, в результате чего Дух становится самостоятельным онтологическим началом, - де-

миургом материального мира. Несмотря на то, что для подобного мировоззрения абсолютная реальность есть только совокупность этих двух начал, здесь уже сделан хоть и половинчатый, но шаг к теизму. Дух еще не абсолютен, но уже главенствует над материей. Дуализм ведет к теизму, в то время как натуралистический монизм - к атеизму.

Критика теизма образует своеобразное методологическое основание отказа от христианства. В теизме, по мнению Э. фон Гартмана, действительность мира обеспечивается лишь за счет потери Богом своего абсолютного статуса. Коль скоро Бог создал мир «в-себе и для-себя сущим», функционально самостоятельным, материальным и развивающимся по собственным законам, можно утверждать, что мир представляет собой особую, временную и тварную, субстанцию. А значит, субстанциального единства Бога и мира нет. Абсолютный статус Бога перемещается в потенцию: мир существует по законам природы. Конечно, эти законы созданы Богом, но в субстанционально автономном мире они действуют относительно независимо от актуальной воли Бога. Последняя может проявляться в мире только с помощью чуда . Лишь чудо обеспечивает теизму религиозную связь Бога и человека, поскольку означает их непосредственный контакт. Теизм вообше существует благодаря допущению возможности чуда. Его популярность во всемирной истории обеспечивается присущим народному сознанию «наивным реализмом». Кроме того, если постулируется субстанциальность и самостоятельность мира, то его зависимость от Бога объяснима лишь посредством «сверхъестественно чудесного божественного водительства» .

Теизм не может разубедить человека в том, что он зависит от мира, т.к. для этого необходимо чудо, которое, как известно, уникально и редко. Кроме того, теизм, противопоставляющий человека и Бога как Я и Ты, не в состоянии добиться их действительного единства .

Если возможность чуда отвергается, теизм превращается в деизм, т.к. актуальность Бога сводится лишь к первоначальному акту творения. Деизм, в свою очередь, религиозное сознание тоже не удовлетворяет, т.к. представляет мир в качестве механизма, запущенного Богом, причем сам Бог в работе механизма участия не принимает. Это религиозного человека не устраивает: ему нужен живой Бог, постоянно действующий в мире. Половинчатость деизма - залог его неустойчивости: он эволюционирует либо обратно в теизм, либо в материалистический атеизм .

Абстрактный монизм (воплощенный, по Э. фон Гартману, в брахманизме и буддизме), в отличие от теизма, обеспечивает абсолютный статус Бога, но он обладает другим тяжелым недостатком. Субъект религиозного отношения, - человек, - лишается здесь реальности и превращается в иллюзию. Единство человека и Бога в данном случае достигается, однако оно теряет свой смысл, т.к. человек поистине не существует.

В противовес монизму абстрактному мыслитель предлагает собственную философско-теологическую установку, называемую «конкретным монизмом». Конкретный монизм считает человека и Бога субстанциально едиными:

«...та же сущность, которая есть Бог, является и в человеке; и та же субстанция, которая есть Бог, субсистирует и человека» . Бог оказывается глубинным трансцендентным бессознательным основанием человеческого бытия и сознания. Этот трансцендентный субъект и субстанцию человеческой индивидуальности философ именует Selbst («самость»), в отличие от конечного самосознающего Я (Ich).

Поскольку Я необходимо присуща самость, постольку оно также тождественно Богу. Единичный человек является «относительно постоянной группой функций», коренящихся в божественной реальности.

Э. фон Гартман считает, что только единство божественной и человеческой сущности делают возможными веру и благодать (3). Но для спасения, - конечной цели религиозной жизни человека, - недостаточно предзаданного онтологического единства человека и Бога. Человек должен осуществить и телеологическое единство, - осознанно сделать цели, преследуемые Богом, своими собственными. Естественные (природные) склонности он должен поставить на службу нравственности, а с негативными, разрушительными - бороться. Без онтологического единства с Богом спасение человека было бы невозможным, но в полной мере оно может осуществиться лишь тогда, когда, благодаря этическому фактору, его естественное отношение к Богу становится религиозным. Философ говорит о «новой самоотверженной и посвященной Богу жизни» (4).

Однако спасение понимается Э. фон Гартманом вовсе не в христианском смысле. По его мнению, оно заключается в том, чтобы погрузиться «в онтологическую глубину истинной самости», - в безличный и бессознательный абсолютный дух. Такое спасение в конечном счете следует увязывать с физической смертью и уничтожением самосознания и индивидуальности.

Только конкретный монизм может удовлетворить оба требования религиозного сознания: с одной стороны, мир признается действительно существующим, с другой - тем самым не ограничивается абсолютность Бога. Обоснование же морали, по мысли фон Гартмана, возможно только в пантеизме. Поскольку все люди суть одно, вредить другим означает вредить себе, и брахманистское tat tvam asi несравнимо глубже и вернее, нежели христианская «братская любовь».

Исходя из таких религиозно-философских установок, Э. фон Гартман стремится очертить контуры будущей религии (термин «постхристианская» он не использует). Создавать ее сам он ни в коей мере не стремится: ведь «наука и ее представители по своей природе никак не пригодны для того, чтобы непосредственно способствовать созданию новых религий» . Но, исходя из своего анализа, он утверждает, что христианской эта религия уже не будет, хотя некоторые элементы христианства, по существу, его остатки, смогут встроиться в новую доктрину. Философ решительно сомневается в том, что новая религия появится в ближайшем будущем: религиозно-историческая инерция еще велика, и народные массы не готовы к религиозной революции. Но даже когда они созреют, процесс появления религии будет длительным: старое должно полностью отмереть, а новое - вызреть.

Э. фон Гартман не исключает, что «жизнеспособные религиозные новообразования» могут вообще не появиться, хотя и считает это крайне маловероятным. Несмотря на заметное усиление в конце XIX в. атеистических настроений, он не верит в то, что рассудок и позитивная наука когда-либо смогут полностью пропитать народное сознание и вытеснить из него религиозную потребность.

Возвращаясь к учению о религии будущего, отметим, что Э. фон Гартман считал: чем дальше человечество будет продвигаться по пути технического прогресса, тем больше мировоззренческий оптимизм будет сменяться пессимизмом, и когда человечество исчерпает все возможности земного развития, вопрос избавления от мирских страданий станет важнейшим из всех.

Суть новой религии Э. фон Гартман видит в синтезе западной и восточной религиозных традиций, монотеизма и пантеизма. Христианский эксклюзивизм должен быть преодолен, а индийская и европейская «культурные фазы» слиться в единый духовный поток. Именно это, по мнению мыслителя, придаст всемирной истории смысл .

Способствовать прогрессу в религиозной сфере может немецкая спекулятивная философия. Она должна «сплавить в единое систематическое целое фрагментарно постигнутые Гегелем, Шопенгауэром (Фихте, Шеллингом, Гербартом и другими) истины внутриазиатских религиозных идей, с одной стороны, с сохраняемыми христианскими элементами, а с другой, - с кругом идей, развитым современной культурой (и находящим выражение, по большей части, уже у Гегеля)» .

Однако нам по праву может быть задан вопрос: чем философия религии Эдуарда фон Гартмана оказывается актуальной для современной мысли? Ведь идеи этого мыслителя, популярные в конце XIX в., впоследствии оказались почти забытыми, а создатели новых религиозных движений в веке ХХ-м вряд ли стремились привести их в соответствие с гартмановским замыслом. По нашему мнению, важность изучения философии религии Э. фон Гартмана продиктована ее положением и ролью в истории немецкой идеалистической мысли.

Как уже ясно из повествования, гартмановское учение формировалось на базе предшествующих идеалистических систем, - шеллинговской, гегелевской и шопенгауэровской. При этом, на наш взгляд, концептуально и тематически оно обнаруживает больше всего родства с философией позднего (после 1809 г.) Ф. Шеллинга. Так, в обоих учениях ключевой идеей является самоосознание Абсолютного, причем к нему, и, тем самым, к возникновению мира и человека, приводят два онтологически взаимосвязанных и взаимодействующих начала, скрытых в Абсолютном, - активное и пассивное. У Шеллинга это «могущее быть» и «чисто сущее», а у фон Гартмана - воля и представление.

К Шеллингу отсылает и утверждение фон Гартмана о том, что «конфликт, производящий сознание, не может быть чисто идеальным и чисто логическим... он может произойти только тогда, когда логическая идея высмотрела (hinausgeschaut hat) себя в своей противоположности» . Противоположностью идеального оказывается реальность воли, ведь «из чисто и исключительно разумно-

го мирового принципа невозможно вывести совершено никакой воли, а, значит, и объяснить сознания» . Истоком этой идеи явно служат мысли Шеллинга: фон Гартман подбирает его высказывания о недостаточности рационалистического подхода . Роднит Шеллинга и фон Гартмана также апелляция к индуктивному методу .

Даже «изюминка» гартмановской философии, - мировоззренческий пессимизм, - на поверку оказывается заимствованием из Шеллинга. Так, в «Мировых эпохах» философ утверждал, что предоставленная самой себе божественная природа (т.е. не осознавший себя Бог) ведет «жизнь мерзости и страха», она есть «непрерывно пожирающий и вновь беспрестанно воспроизводящий самого себя огонь» . Благое же перерождение природы возможно только посредством действия божественного духа, т.е. результата самоосознания Бога в человеке, каким-то (слабо обозначенным) образом связанного с возвращением Бога в первоначальное состояние.

В «Мировых эпохах» Шеллинг высказывает очень близкий гартмановскому взгляд на конечную цель бытия: «Свобода или действительно ничего не желающая воля есть утвердительное понятие безусловной вечности, которую мы, за пределами всякого времени, можем представить себе лишь как вечную неподвижность. К ней стремится и по ней тоскует все вокруг. Единственная цель всякого движения - вечная неподвижность, и всякое время, включая вечное, есть ничто иное как постоянная жажда вечности. Все успокаивается, только найдя собственную сущность, опору и постоянство в ничто не волящей воле. Настоящей целью самого великого смятения жизни и самого бурного движения всех сил всегда является ничто не волящая воля. Всякая тварь и, в особенности, человек стремится исключительно вернуться в состояние ничто-не-воления (Nichtswollen)...» .

Приведенных нами сходств достаточно, чтобы считать гартмановскую мысль прямой наследницей мысли Шеллинга. В этом аспекте философия религии фон Гартмана играет важнейшую роль: она показывает, как со спекулятивных позиций послекантовского идеализма может быть выстроено учение о будущем религии и религиозности.

Отметим, что по ряду причин ни Шеллинг, ни Гегель этих вопросов эксплицитно не касаются. Во-первых, по-гартмановски смелая критика теологии, скорее всего, не прошла бы без последствий для их карьеры, а во-вторых, вряд ли они могли так критично относиться к христианству, ведь тот же Шеллинг, по меньшей мере, последние сорок лет своей жизни стремился сблизить свою философию с важнейшими положениями христианской теологии. Философия религии фон Гартмана дополняет незавершенность построений послекантовских идеалистов, которые, уделяя большое внимание проблеме богопознания, не разработали и не предложили религиозного проекта, хотя спекулятивный размах и идейная глубина их творчества вполне способствовали этому.

Гартмановское учение о будущей религии интегрирует в себя мысли целого ряда предшествующих философов. Критика теизма напоминает нам о И.Г. Фихте, а стремление «снова погрузиться в Брахман как пузырь в океан, угаснуть как свет на ветру и не рождаться вновь» и идея неизбежности перехода к пантеизму, - также о Шеллинге и Шопенгауэре.

Проект гартмановского пантеизма, - «спиритуалистический монизм», он же «пантеистический монизм», он же «безличный имманентный монотеизм», - показывает, какие черты могло бы иметь перенесение построений немецких идеалистов в религиозную практику. В этом и заключается его ценность и интерес.

ПРИМЕЧАНИЯ

(1) Отметим, что поздняя шеллинговская философия воспринимается фон Гартманом как уже осуществившийся подобный синтез - В.З.

(2) Учение Э. фон Гартмана об эволюции теологических представлений, естественно, не может сегодня рассматриваться в качестве научного источника по соответствующей теме. В конце позапрошлого века изучение примитивных религий только начиналось. Данное спекулятивное построение Э. фон Гартмана интересно нам в контексте обоснования им собственной религиозно-философской позиции.

(3) В этой статье мы опускаем экспликацию гартмановского понятия «благодати». Скажем лишь, что оно в немалой степени играет роль спекулятивного конструкта, опосредующего в гартмановской системе отношение Бога и человека.

(4) Очевидно, что, несмотря на свою противопоставленность религии и религиозной философии и на пессимистический настрой, Эдуард фон Гартман продолжает этическую традицию Канта и Фихте.

ЛИТЕРАТУРА

Фалькенберг Р. История новой философии от Николая Кузанского (XV в.) до настоящего времени. СПб., Типография И.Н. Скороходова, 1894.

Hartmann А. von. Eduard von Hartmanns konkreter Monismus // Drews A. (Hrsg.) Der Monismus dargestellt in Beiträgen seiner Vertreter. Bd 2. Historisches. Jena: Eugen Diederichs, 1908.

Hartmann E. von. Schelling"s positive Philosophie als Einheit von Hegel und Schopenhauer. Berlin: O. Loewenstein, 1869.

Hartmann E. von. Philosophie des Unbewussten. 2 Aufl. Berlin: Carl Duncker"s Verlag, 1870.

Hartmann E. von. Die Selbstzersetzung des Christentums oder die Religion der Zukunft. Berlin: Carl Duncker"s Verlag, 1874.

Hartmann E. von. Erläuterungen zur Metaphysik des Unbewussten mit besonderer Rücksicht auf den Panlogismus. Berlin: C.Duncker"s Verlag, 1874.

Hartmann E. von. Religion des Geistes. Berlin: Carl Duncker"s Verlag, 1882.

F.W.J. Schellings sämmtliche Werke. Stuttgart und Augsburg, 1861, Abth. 1, Bd. 10 (SW X).

DOI: 10.22363/2313-2302-2017-21 -1-7-16

EDUARD VON HARTMANN: POST-CHRISTIAN RELIGION AND GERMAN IDEALISM

Institute of Philosophy and Social and Political Studies Southern Federal University

Bolshaya Sadovaya Str., 105, Rostov-on-Don, Russia, 344006

Abstract. This paper is devoted to the consideration of Eduard von Hartmann"s philosophy of religion. The author examines his critic of the liberal theology. E.v.Hartmann thinks that the Christian religion is dying. The mankind in the same time has necessity of religion. So the problem of post-Christian religion is put as rightful and important topic of discussion.

The paper shows that, according to E.v.Hartmann"s opinion, the sole world-outlook being able to satisfie human spiritual yearning in future is the concrete monism. It teachs that the Absolute is unconscious. The veritable transcendent ground of the man is the unconscious Self (Absolute). The final goal of the life consists in the salvation i.e. the dissolution with the physical death in the ontological depth of the Self. The religion of the future is seen by E.v.Hartmann in the synthesis of Eastern (Indian) and Western spiritual currents. According to philosopher"s opinion, the German speculative idealism must favour this synthesis.

The theory E.v.Hartmann"s is an original form of the mysticism avoiding acosmism and unconditionally recognizing unconsciousness of the Absolute. The historical analysis permits to include E.v.Hartmann"s philosophy to the German metaphysical tradition of XIXth century.

The author briefly demonstrates the considerable proximity of E. v.Hartmann"s ideas to the later philosophy of F.Schelling. He concludes that E.v.Hartmann"s doctrine of the future religion is highly important for the history of philosophy because it might be considered as the only religious project built at the ground of the German idealism in common and of Schelling"s thought in particular.

Key words: E. von Hartmann, F. Schelling, God, religion of the future, christianity, the Unconscious, pessimism

Falckenberg R. Istoriya novoy filosofii ot Nikolaya Kuzanskogo (XV v.) do nastoyaschego vremeni. . Saint Petersburg: Tipografiia I.N. Skorokhodova, 1894.

Halpern I. (Hrsg.) Schleiermachers Dialektik. Berlin: Mayer & Müller, 1903.

Von Hartmann A. Eduard von Hartmanns konkreter Monismus. Drews A. (Hrsg.) Der Monismus dargestellt in Beiträgen seiner Vertreter. Bd. 2. Historisches. Jena: Eugen Diederichs, 1908.

Von Hartmann E. Schelling"s positive Philosophie als Einheit von Hegel und Schopenhauer. Berlin: O. Loewenstein, 1869.

Von Hartmann E. Philosophie des Unbewussten. 2 Aufl. Berlin: Carl Duncker"s Verlag, 1870.

Von Hartmann E. Die Selbstzersetzung des Christentums oder die Religion der Zukunft. Berlin: Carl Duncker"s Verlag, 1874

Von Hartmann E. Erläuterungen zur Metaphysik des Unbewussten mit besonderer Rücksicht auf den Panlogismus. Berlin: C. Duncker"s Verlag, 1874.

Von Hartmann E. Religion des Geistes. Berlin: Carl Duncker"s Verlag, 1882.

F.W.J. Schellings sämmtliche Werke. Stuttgart und Augsburg, Cotta"scher Verlag, 1861, Abth. 1, Bd. 10 (SW X).

Schneider A. Personalität und Wirklichkeit. Würzburg: Verlag Königshausen & Neumann GmbH, 2001.

Wolf J.-C. Eduard von Hartmann - ein Philosoph der Gründerzeit. Würzburg: Verlag Königshausen & Neumann GmbH, 2006.

ГЛАВА XVII.

Метафизика (Эд. Гартман).

Перейдем к рассмотрению философской системы Гартмана, которая является типичной для метафизического построения. Его сочинение « Философия бессознательного» появляется в 1869 году. Это была метафизика, но совершенно своеобразная. Она отличается от прежних метафизических систем одной очень важной чертой. Между тем как, например, Шеллинг, Гегель при построении системы философии относились с пренебрежением к научным данным или вообще придавали им второстепенное значение, руководствуясь главным образом своими умозрениями, у Гартмана, согласно духу времени, является новая черта; он именно считает необходимым те результаты, к которым он пришел путем умозрения, привести в связь с научными данными, добытыми индуктивным путем, а потому на заголовке книги он о своей системе говорит, что она представляет собою «спекулятивные результаты на основании индуктивно-естественнонаучных методов».

Эдуард Гартман родился в Берлине в 1842 году. Первоначальное воспитание он получил в гимназия, о преподавателях которой сохранил наилучшие воспоминания. Они очень рано пробудили в нем вкус к отвлеченному мышлению. С особенным интересом он изучает физику, математику и литературу. В гимназии же он занимается искусствами, живописью и музыкой, которую он постиг в совершенстве. Дальнейшее свое образование он получил не в университете, как это следовало бы ожидать. В университет он не поступил. Надеясь на военной службе иметь достаточно досуга для занятий интересовавшими его науками: математикой, естествознанием и философией, он решает посвятить себя военной карьере. В 1858 году он поступает в артиллерийскую академию, где на ряду с изучением математики и естество-

284

знания усердно занимается философией. В 1862 году он делается офицером и попадает на службу в крепости Шпандау, где имеет достаточно свободного времени, чтобы написать для себя ряд статей по самым различным вопросам философии и психологии. Но в 1864 году он должен был оставить военную службу вследствие того, что заболел воспалением коленной чашки, и этой болезнью был на несколько лет прикован к постели. Затем он пробовал свои силы в искусствах, живописи и музыке, но, убедившись в том, что он не может сделать в области искусств ничего выдающегося, оставил их. Когда, по его словам, для него сделалось ясным, что он во всем банкрот, кроме мысли, то он окончательно посвятил себя философии. Он был как бы самоучкой в этой области, но в этом было нечто положительное, так как это обстоятельство помогло ему создать мировоззрение свободно, без предубеждений. По его словам, он никогда не имел случая раскаиваться в том, что не получил университетского образования; напротив, он благодарил свою судьбу за то, что она дала возможность ему обойтись без него, потому что вследствие этого он не был стеснен никакими рамками: он в своем творчестве был совершенно свободен от каких бы то ни было господствовавших течений. Предоставленный самому себе, он писал исключительно для себя. Его сочинения были как бы монологом к самому себе. И вот еще недавно бывший офицером, в 1869 году он выпустил свою книгу «Философия бессознательного». Хотя она вышла в такой период, когда увлечение материализмом и позитивизмом было в полном ходу, но тем не менее она обратила на себя внимание, что между прочим доказывается и тем, что за пятилетие, до 1875 года, о ней было написано не менее 58 сочинений. Из них одни опровергали его взгляды, другие защищали, третьи просто выясняли, излагали его учение. Этот факт показывает, что сочинение его было признано явлением значительным. Но как бы мы ни оценивали этот труд, ясно, что он оказал огромное влияние на философскую мысль, что он заинтересовал значительную часть читающей публики. Разумеется, его воззрения для публики, настроенной материалистически и позитивистически, казались фантастическими. Тогда начались нападки на него. Указывали на то, что автор неправильно рассуждает потому, что он дилетант, профан, что он просто неспособен обращаться с научным материалом. Гартмана обвинили в дилетантизме в области естествознания. Но в скором времени одно обстоятельство доказало, как много в суждениях о Гартмане было пристрастного. В 1872 году появилась книга анонимного автора под заглавием «Критика философии бессознательного с точки зрения физиологии и теории развития*. В этом сочинении анонимный автор показывает все недостатки «философии бессознательного», обнаруживая при этом огромную эрудицию в области естествознания. Критики Гартмана стали ссылаться на эту книгу в доказательство неосновательности его философских взглядов. Но вот вскоре эта книга появляется вторым изданием с именем автора. Оказалось, что автором ее был не кто иной, как сам Гартман. В начале 80-х годов Гартман покидает Берлин, который за это время успел сделаться большим и шумным городом, и навсегда поселяется в деревне близ Берлина (Гросс-Лихтерфельде). Он высказался по всем основным вопросам философии и обнаружил огромную продуктивность. Нет такого

285

философского вопроса, по которому он не высказал бы своего авторитетного слова. В последнее время он писал даже статьи публицистические и по политической экономии. Он умер в 1906 году.

Рассмотрим; в чем заключается его система мира.

Чтобы построить систему философии, Гартман должен был отыскать основу мировой жизни, или основной принцип. Этот принцип должен был обладать такими свойствами, чтобы из него можно было объяснить все мировые процессы. Гартман мог взять тот принцип, который клал в основу своей философии Гегель, именно разум, и сказать, что в основе мировой жизни находится разум, который создает целесообразность мира. Но Гартману этот принцип казался неудовлетворительным, потому что разум сам по себе может только мыслить, но не может действовать; он бессилен, а потому он не может совершать никакого действия. Далее Гартман мог бы взять для объяснения тот принцип, которым пользовался Шопенгауер, именно волю, но этот принцип ему тоже казался неудовлетворительным, потому что, хотя воля обладает способностью действовать, но ведь она слепа, не разумна, и из одной воли нельзя было бы объяснить целесообразность вселенной. Оставалось признать, что оба эти принципа лежат в основе жизни вселенной, но и этого Гартман не мог сделать потому, что единство мира отнюдь не может быть объяснено при допущении двух принципов. Для Гартмана, таким образом, Оставалось только одно — признать, что в основе мира лежит абсолют, атрибутами которого является, с одной стороны, воля, с другой стороны, разум. Оба эти атрибута имеют одинаковое значение. Разум, или как Гартман его называет, представление, есть нечто, лишенное силы, воля же сама по себе есть нечто неразумное, следовательно, слепое. Этот абсолют, который Гартман называет бессознательным, лежит в основе всего нами познаваемого, как объективного, так и субъективного, а тот мир, который мы воспринимаем, есть не что иное, как обнаружение этого бессознательного. Абсолют есть нечто, лежащее по ту сторону вещей, а вещи, чувственно воспринимаемый нами мир, есть объективация этого абсолюта. Этот абсолют есть, конечно, нечто духовное. К этой мысли Гартман пришел, разумеется, путем умозри-

тельным. Ее нужно подтвердить научными, индуктивными фактами.

Для того, чтобы показать, что все существующее есть только обнаружение этого абсолюта, мы рассмотрим прежде всего, что такое материя. Тогда мы убедимся, что то, что лежит в основе мира, есть нечто духовное, именно воля.

Материя для материалистов состоит из материальных атомов, которые протяженны. Гартман, как мы видели, примыкает к тем учениям, которые признавали, что материя состоит из непротяженных точек, являющихся центрами приложения сил отталкивательных и притягательных. Если сказать, что атомы обладают способностью притягивать или отталкивать, то нужно признать, что они представляют собою только силу, а сила есть стремление, воля, так что ясно, что атомные силы суть бессознательные волевые деятельности, так как нельзя же допустить, чтобы атомам могло быть присуще представление. Атом, таким образом, есть существо, индивидуум, обладающий бессознательной волей, и в качестве такового есть обнаружение абсолютного духа, воли, лежащей в основе мира.

Если мы рассмотрим все явления мировой жизни и проявления жизни вообще, то мы увидим, что у них есть одна общая черта, которая заключается в том, что они совершаются бессознательно. Из этого Гартман делает заключение, что абсолют есть именно бессознательное.

Для того, чтобы были понятны его примеры, обратим внимание на следующее обстоятельство. Если я ставлю какую-нибудь цель вполне сознательно, и если я также сознательно изыскиваю средства для достижения этой цели, то такое действие должно быть названо сознательным. Но если я хотя и сознательно отыскиваю какие-либо средства, но в своих действиях достигаю таких целей, о которых я ничего не знаю, то такие действия должны быть названы бессознательными.

Можем ли мы сказать, что целесообразность, существующая в жизни мира, может быть объяснена только из воздействия сознательного разума? Конечно, нет. Если мы возьмем, например, действия животного, то мы увидим, что они регулируются инстинктом. Но можно ли сказать, что действия инстинктивные сознательны? Конечно,

нет. Например, бобр, родившийся нынешнею весною, заготовляет себе нынешнею же осенью материал для жилища, для защиты от зимнего холода. Но ведь бобр не видел еще зимы, еще не испытал зимнего холода. Следовательно, хотя он совершает действия целесообразные, но достигает целей, о которых он ничего не знает. Следовательно, действия инстинктивные суть действия целесообразные, но бессознательные. Никакие обычно принятые объяснения инстинкта не удовлетворяют Гартмана. По его мнению, единственно достаточное объяснение — это объяснение метафизическое. Мы должны допустить, что в инстинктивных действиях животных обнаруживается влияние мирового духа, абсолюта. Именно, каждый организм, по мнению Гартмана, исполняет предначертания бессознательного.

Возьмем далее следующий пример. Если в нашем организме происходит какое-нибудь повреждение, то оно, как известно, само собою исправляется, благодаря «целебной силе природы», как в этом случае принято выражаться. Те или другие ткани располагаются тем или иным способом, но так, что происходит исправление повреждения. Этот процесс, будучи вполне целесообразным, совершается бессознательно. Если на мой глав начинает внезапно действовать какой-либо сильный ослепительный свет, то, как известно, зрачок в глазу сузится для того, чтобы меньшее количество света могло проникать в него. Это действие, называемое рефлекторным, имеет целесообразный характер: оно имеет целью устранить вредное действие сильного света на сетчатку, но и в то же время совершается вполне бессознательно, без моего ведома.

Воздействие того же бессознательного мы увидим и на других человеческих действиях. Например, творчество мыслителя, по мнению Гартмана, носит характер бессознательный. Нельзя же сказать, что мыслитель поставляет себе определенные цели и для достижения этих целей ищет определенных средств. В действительности гениальное открытие происходит бессознательно, благодаря вдохновению. Объяснение этого состояния, по мнению Гартмана, состоит в том, что оно происходит бессознательно, благодаря воздействию бессознательного принципа мира. То же самое следует сказать и относительно

творчества в области эстетической, в эстетическом восприятии, когда мы наслаждаемся созерцанием чего-либо красивого, изящного. Если бы нас спросили, почему то или другое нам кажется изящным, то мы ответили бы, что эти причины лежат вне сферы нашего сознания. В этом смысле и художественное наслаждение можно объяснять влиянием бессознательного.

В чувстве любви также обнаруживается бессознательное. Именно абсолют, заботясь о продолжении рода человеческого, обставил его чарами любви. Человек идет на эту приманку, чтобы исполнить цели бессознательного. Он является в этом случае только орудием в руках бессознательного.

То же самое можно сказать и относительно происхождения языка. Всякий согласится с тем, что народы не поставляют сознательных целей при созидании языка. Они при созидании языка не условливаются между собою относительно того, чтобы то или другое слово избрать символом для той или другой мысли. Язык созидается бессознательно.

Точно так же и история народов созидается бессознательно. Отдельные народы и их вожди часто ставят те или другие задачи и думают, что история идет согласно их планам, а в действительности они в этом случае являются только орудием бессознательного. Бессознательное предначертывает известные планы, и в таком направлении идет история. Каждая отдельная личность ставит себе известные ограниченные задачи и стремится к их выполнению, а результатом этого является история, которая, в свою очередь, является только лишь средством для выполнения мировых целей. Наконец, действия бессознательного обнаруживаются в тех мистических состояниях, в которых может находиться человек в состоянии религиозного вдохновения, философ — в те моменты, в которые он познает тождество своего «я» с абсолютом. Такие состояния Гартман считает возможными благодаря вмешательству бессознательного. Философу для ясного уразумения тождества его «я» с абсолютом такое мистическое состояние является необходимым.

Таким образом, во всех рассмотренных явлениях мы видим наличность бессознательного, а из этого следует, что в основе всех эмпирических явлений лежит

абсолюта, который должен быть признан бессознательным, потому что в таком виде он именно и обнаруживается. Это бессознательное пользуется сознательными функциями для реализирования своих бессознательных целей. Что касается реального мира, то он есть только явление, раскрытие или объективация этого абсолюта.

Как понять, что все процессы, которые совершаются в мире, имеют своей причиной бессознательное? Одновременное воздействие абсолюта во всем мире можно объяснить по аналогии с действием души в организме животного. Душа одновременно оказывает воздействие на различные части организма. Почему же в таком случае бессознательная мировая душа не может в одно и то же время присутствовать во всех организмах и атомах н действовать целесообразно? Бессознательное в этом смысле представляет собою абсолютное единство. Хотя и существуют различные индивидуумы, но они являются различными только для феноменального мира, в действительности же они входят в состав бессознательного, которое является абсолютным индивидуумом. Абсолют, или бессознательное, существовал вечно, до мира, который он и создал из самого себя. Так как ему первоначально не противостоял никакой объект, от которого он мог бы отличать себя, то он должен был быть без сознания.

Этот дух находился первоначально в состоянии полного покоя, так что и воля, и представление (разум) существовали в нем только потенциально, в состоянии возможности. Но потом абсолютное перешло в состояние деятельности.

Почему же, спросим мы, абсолютное перешло в состояние деятельности? Это, по мнению Гартмана, есть неразрешимая проблема. Ставить вопрос о том, почему абсолют приходит в состояние деятельности, это то же самое, что спрашивать, почему вообще абсолют существует. Такие вопросы философия не может разрешить. Единственно, что философия в этом случае может сделать, заключается в том, чтобы придать абсолюту такие атрибуты, которые делали бы понятным, почему действительность именно такова, какова она есть.

Гартман предполагает, что абсолют в известный момента переходит в деятельное состояние, обнаружи-

290

Вается, результатом чего является творение мира. Творение мира именно начинается с того, что слепая воля к жизни беспричинно и случайно переходит из потенции в акт, из мира сверхбытия в мир чувственного бытия и в своем неразумном стремлении увлекает разум. Результатом этого является мир, полный страданий, мир по самой своей природе такой, что в нем страдания преобладают над радостями.

Гартман стремится доказать это и для этого не жалеет красок. Следуя в этом отношении Шопенгауэру, он формулирует свою мысль так, что горестей в жизни больше, чем радостей, страданий больше, чем удовольствий.

В самом деле, что обыкновенно считают благом жизни? Здоровье, молодость, богатство, свободу. Но считая здоровье источником человеческих радостей, ошибаются, потому что все, что мы в здоровье называем благом, есть не что иное, как только отсутствие тех страданий, которые дает болезнь. Возьмем, далее, те радости, которые связываются с молодостью. С психологической точки зрения мы можем сказать, что здесь источником радости является только отсутствие страданий, сопряженных со старостью. Свобода — это отсутствие страданий, являющихся следствием лишения свободы. Удовольствие есть, таким образом, нечто отрицательное. Истинная реальность принадлежит только страданию. Говорят часто, что дружба, семейная жизнь, брак, науки и искусства — все это способствует увеличению счастья человеческой жизни. Гартман подробно это рассматривает и видит совершенно обратное. Что касается художественных и научных наслаждений, то, хотя Гартман и признает, что в области творчества—в науках и искусствах — наслаждение получить можно, но они, по его мнению, слишком незначительны, чтобы могли уравновесить страдания. Нельзя думать, что счастье возрастает вместе с культурой. Самые счастливые народы—это народы некультурные, а из культурных — необразованные классы. С возрастающим развитием народа возрастает и недовольство. Развитие ума приводит лишь к более ясному сознанию преобладания страданий, более, чем уравновешивает незначительные благодеяния прогресса 1).

1) Об этом подробнее см. ниже.

Но как согласовать то обстоятельство, что мир полон страданий, с утверждением Гартмана, что абсолютное премудро. Как может абсолютное создать такой несовершенный мир? Гартман думает, что наш мир, может быть, есть лучший из всех возможных миров, но лучший из всех миров совсем не исключает того, что он может быть полон страданий, потому что в действительности мир, свободный от страданий, никак но может существовать. Кроме того, по мнению Гартмана, существование такого несовершенного мира можно оправдать тем, что в творении его не принимал никакого участия разум. Создала его воля, которая увлекла за собою разум. Оттого и происходит, что вследствие воздействия разума мир целесообразен, механизм его разумен, самый же факт его существования неразумен, потому что он есть продукт неразумной воли.

Мы можем определить цель мирового процесса. Задача мировой жизни, как и жизни индивидуальной, есть достижение счастья, но в действительности оно совершенно недостижимо: в жизни не только счастье не достигается, но, напротив, страдание настолько преобладает над радостями, что нужно отдать предпочтение небытию пред бытием.

Но каким образом достигнуть того, чтобы привести мир в состояние небытия? Для этого, по мнению Гартмана, необходимо волю, эту виновницу бытия, привести в состояние покоя; необходимо уничтожить волю к жизни. Таким образом можно будет освободить мир от страдания. Для этого воля должна из пространственного и временного состояния перейти в то первоначальное состояние, которое было нарушено сотворением мира.

Задача логического элемента абсолюта именно в том и состоит, чтобы научить понимать сознание, что воля находится в иллюзии. Сознание должно развиться до того, чтобы понимать неразумность стремлений воли, и только тогда воля может устремиться к переходу в первоначальное состояние.

Ближайшая задача, поэтому, заключается в том, чтобы сознание пришло к пониманию неразумия воли.

Человечество, по мнению Гартмана, в своих упованиях достигнуть счастья пережило три стадии. Первая стадия—эго античный мир, когда человечество верило в до-

стижимость счастья в земной жизни. Вторая стадия (средние века), когда верили, что достижение истинного счастья возможно только в загробной жизни. Наконец, третья стадия, когда человечество надеется достигнуть счастья с возрастанием прогресса. Но после этих трех стадий иллюзий надежды на положительное счастье человечество увидит безумие своих стремлений и, отказавшись от положительного счастья, будет стремиться к безболезненности, к нирване, к ничто.

Этот переход в небытие может осуществиться в том случае, если воля перейдет в первоначальное состояние, а этого можно достигнуть при помощи уничтожения воли к жизни. Но каким образом это может быть сделано? Нужно уничтожить волю в себе, вызывая противоположные желания.

Мысль Гартмана нужно понимать следующим образом. Если воля перейдет в состояние вне пространства и времени, то это ее возвращение к прежнему состоянию равносильно уничтожению мира. Но как же это уничтожение мира должно произойти? Известно, как на этот вопрос отвечал Шопенгауэр. По его мнению, каждый человек должен убить в себе волю к жизни при помощи аскетизма 1). Но этот вывод не удовлетворяет Гартмана. По его мнению, если бы не только каждый отдельный человек, но даже если бы все человечество стремилось перейти к небытию при помощи аскетизма, то этим не была бы достигнута задача освобождения мира от страданий. Положим, что известный индивидуум перестанет быть орудием воли, но что значит для абсолюта один индивидуум? Если бы даже вымерло все человечество, задавшись идеей аскетизма, то осталось бы царство животных, и бессознательное, конечно, поспешило бы воспользоваться первым случаем для того, чтобы создать нового человека. Для того, чтобы решить указанную задачу мира, необходимо, чтобы значительно большая часть духовной жизни, обнаруживающейся в жизни, в мире, соединилась в человечестве; чтобы по крайней мере большая часть человечества была проникнута этой задачей; нужно, чтобы существовало настолько удобное сообщение между населением на земле, чтобы могло быть принято общее решение к уничтожению воли. Если человек будет

1) Об этом см. ниже.

отрицать свою волю, то он этим придет к уничтожению воли всего мира; этим он придет к тому, что весь космос будет уничтожен.

Конечно, это учение содержит чрезвычайно много непонятного. Прежде всего непонятно, каким образом должно совершаться это общее отрицание воли. По-видимому, единственный рациональный смысл мог бы заключаться в том, чтобы объединенное человечество пришло к решению общего самоубийства и уничтожению всего живущего, но Гартман избегает такого толкования своей теории, потому что из того, что оставалось бы по умерщвлении человечества и всего живущего, легко могло бы вновь возникнуть человечество. Поэтому Гартман замечает, что ближе этот акт перехода воли в первоначальное состояние не может быть объяснен, как только признанием, что это есть сверхъестественный процесс, посредством которого мир удалится из своего теперешнего обнаружения воли, а вместе с миром явлений уничтожатся н его законы.

Гартман отказывается дать· ближайшее объяснение этого конечного процесса, но он считает необходимым указать на то, что этот процесс не содержит в себе ничего немыслимого.

Чтобы закончить рассмотрение системы Гартмана, нам необходимо характеризовать его отношение к пессимизму.

Вследствие того, что он признал, что в мире количество страданий преобладает над радостями, его считали пессимистом в обыкновенном смысле слова. Даже обыкновенно спрашивали, если Гартман считает, что жизнь полна страданий, то почему он не окончит свою жизнь самоубийством. Многие предполагали, что он пессимист, по всей вероятности, оттого, что его личная жизнь сложилась неудачно и. т. п.

Гартман считает решительным недоразумением, когда некоторые о нем думали, что он должен быть пессимистом на практике. На самом деле, он, рассматривая зло жизни с высшей точки зрения, с точки зрения мирового процесса, освобождается от пессимизма, потому что понимает, что этот мир, полный страданий, есть только один момент в развитии мира. Он перестает быть пессимистом, потому что в понимании мира старается стать на эволюционную точку зрения.

Его нельзя назвать пессимистом в обыкновенном смысле слова, потому что пессимистический конец мира он относит на бесконечно отдаленное время, а ближайшей задачей он ставит развитие сознания. Пока человек должен стремиться к утверждению воли к жизни, он не должен отказываться от участия в жизни мира, а напротив, должен вполне отдаться жизни и ее страданиям и таким образом содействовать мировому процессу. Гартман не зовет к квиетизму, а, напротив, к усиленной работе, к развитию, к усовершенствованию, к высшей культуре, потому что только при этих условиях возможно просветление сознания, а вместе с этим решение мировой задачи.

Из этого вытекает следующий взгляд на нравственность, на мораль, которая у каждого философа строится на его общем мировоззрении. По мнению Гартмана, мировой процесс представляет собою три стадии: воплощение абсолюта, его страдания и, наконец, его освобождение от страданий. Это освобождение от страданий произойдет благодаря деятельности индивидуума, который придет к сознанию своего тождества с абсолютом, который после такого сознания пожелает цели бессознательного сделать своими целями, чтобы этим самым энергично содействовать мировому процессу. Он будет всецело предаваться жизни и ее страданиям и, усиленно развивая свое сознание, будет стремиться к ускорению освобождения абсолюта. « Реальное бытие, — говорит Гартман, — есть воплощение Бога; мировой процесс есть история страданий воплотившегося Бога и в то же время путь для освобождения распятого во плоти; нравственность же есть содействие в сокращении этого пути страдания и освобождения» (Erl ö sung ).

Какое значение· имеет для нас система Гартмана? Я считаю его философию отживающим типом философии, но тем не менее думаю, что она сыграла очень значительную роль в истории философии. Я не знаю, интересуется ли им большая публика в Германии, но он создал школу и в философских кругах считается истинным преемником великих идеалистов. Надо заметить, что он выступил в такой момент, когда "общее мнение было совершенно неблагоприятно для метафизики и вообще для умозрительных построений. Он в такое неблагоприятное время энергично защищает свои метафизические теории, при чем

делает его с таким искусством, что оказывает не малую услугу для поддержания преемственности метафизической мысли. Его заслуга заключается также и в том, что, благодаря ему, метафизика делает поворот в сторону науки. Он указал новый путь для метафизики, связав ее построения с индуктивными выводами. Такой союз метафизики с науками оказался благоприятным для развития самой метафизики.

Но нужно было придать более реальный характер метафизическим построениям, нужно было еще умерить притязания метафизики. Вот возникает новый тип метафизики и именно индуктивной метафизики, к рассмотрению которой мы и перейдем.

Литература .

Hartmann . Philosophie dos Unbewussten. 10-е изд. в 3-х т. 1890.

Русский перевод: А. А . Козлова . Сущность мирового процесса, иди философия бессознательного. 2 тома. М. 1873—75. После смерти Гартмана издано его сочинение: System der Philosophie im Grundriss в 8 томах.

Hartmann . Phaenomenologie des sittlichen Bewussteins. 1879.

Drews . Hartmann’s Philosophie und der Materialismus der modernen Kultur. 1890.

Drews . Hartmann’s philosophisches System. 1904.

Vaihinger . Hartmann, Dühring, Lange. 1876. (Критика Гартмана .)

Соловьев Вл. Кризис западной философии против позитивистов. М. 1874 (собрание сочинений. Т. 2-й).

Геффдинг . История новейшей философии. Спб. 1900.

Eduard von Hartmann ’ s System der Philosophie im Grundriss (Изложение, сделанное самим Гартманом).

Drews . Das Lebenswerk Eduard von Hartmanifs. 1907.

Kappstein . Ednard von Hartmann. 1907.

Ziegler . Das Weltbild Hartmann’s. 1907.

Страница сгенерирована за 0.17 секунд!

(1842-1906) - нем. философ. Филос. система Г., характеризуемая им как «конкретный монизм», была в основном изложена в «Философии бессознательного», а затем всесторонне представлена в целом ряде работ, завершением которых явилась «Система философии» (1906-1909) в 8 т. Филос. система Г. представляет собой динамичную метафизику, в основе которой лежит понятие бессознательного. Фундаментальная, последняя реальность, по Г., в действительности бессознательна. Единое бессознательное начало обладает двумя соотнесенными и нередуцируемыми атрибутами - волей и идеей, соответственно - двумя скоординированными функциями. Г. полагал, что осуществил синтез философии Г.В.Ф. Гегеля, Ф.В.Й. Шеллинга и А. Шопенгауэра. «Воля» Шопенгауэра (без идеи) никогда не смогла бы осуществить телеологический мировой процесс, а «идея» Гегеля (без воли) не смогла бы объективироваться в существующем мире. Разлад между двумя сторонами бессознательного абсолюта определяет и жизнь человеческого сознания. Интеллектуально-рациональная сторона противостоит волюнтаристской. Чем острее сознание, тем очевиднее для него разорванность всякого сущего, соответственно очевиднее необходимость отказа от воли к бытию и возврата в бессознательное основание всего сущего. Проявление бессознательного абсолюта как воли дает основание для пессимизма, а его проявления как идеи - для оптимизма. Оптимизм и пессимизм должны быть примирены. Принцип практической философии заключается в том, чтобы разоблачать псевдомораль, ориентированную на счастье, и превратить цели бессознательного - избавление мира от нищеты воли - в цели сознания. Эстетика Г. примыкает к эстетике нем. идеализма.

Philosophie des UnbewuBten. Berlin, 1869; Das UnbewuBte vom Standpunkt der Physiologie und Deszendenztheorie. Berlin, 1873; Ashetik. Berlin, 1887. Bd 2; Das Grundproblem der Erkenntnistheorie. Berlin, 1889; Kategorienlehre. Berlin, 1896; Geschichte der Metaphysik. Berlin, 1900. Bd 2; System der Philosophie im GrundriB. Berlin, 1906-1909. Bd 8.

(1842-190 6) - немецкий философ, один из представителей идейного пессимизма и иррационализма второй половины 19 в. Был вынужден отказаться от военной карьеры и занялся философией. В 1869 Г. опубликовал труд, прославивший его: «Философия бессознательного», выдержавший много изданий еще при жизни автора (десятое издание - 1890). Это главное произведение Г., хотя за ним последовало почти 30 больших и меньших сочинений. Важнейшие философские работы Г.: «Неокантианство, шопенгауэрианство, гегельянство» (1877), «Феноменология нравственного сознания» (1878), «Религиозное сознание человечества в его последовательном развитии» (1881), «Религия духа» (1882), «Эстетика» (в двух томах, 1886-188 7), «Основная проблема теории познания» (1890), «Учение о категориях» (1896), «История метафизики» (в двух томах, 1899-190 0), «Современная психология» (1901), «Мировоззрение современной физики» (1902), «Проблема жизни» (1906) и др. После смерти Г. была издана его «Система философии» в восьми томах. Г. писал также о спиритизме, о еврейском вопросе, о немецкой политике и т.д. Полное собрание его сочинений насчитывает около 40 томов. На формирование собственно философских взглядов Г. существенное влияние оказали идеи Шопенгауэра и Шеллинга, которые он намеревался соединить с концепцией Гегеля. Однако если Шеллинг и Гегель при построении философских систем придавали второстепенное значение научным данным, то у Г. появляется новая черта: он стремился достичь согласованности умозрительно полученных данных с научными знаниями, добытыми индуктивным путем. Суть своей философии Г. определил как «синтез Гегеля и Шопенгауэра, с решительным преобладанием Гегеля и понятия о бессознательном, имеющегося в системе Шеллинга; абстрактные результаты этого синтеза соединены с индивидуализмом Лейбница и с современным естественнонаучным реализмом в конкретный монизм. Устранение умозрительной дедукции и полный отказ от аподиктической достоверности отличает мою философию от всех прежних рационалистических систем». Таким образом, в основании философской системы Г. были заложены несовместимые на первый взгляд идеи Шеллинга, Гегеля, Шопенгауэра и современные ему достижения в области естественных и исторических наук. Труд Г. «Философия бессознательного» представляет собой первую попытку обобщения ранее существовавших представлений о феномене бессознательного, а также дальнейшее исследование его на основе синтеза разноплановых точек зрения рационалистического и иррационалистического толка. Такой подход к бессознательному был осуществлен Г. через призму признания его абсолютной ценности, так как бессознательное необходимо для человека и «горе тому человеку, который, преувеличивая цель сознательно-разумного и желая исключительно поддерживать его значение, насильственно подавляет Бессознательное». Итак, по Г., основа всего сущего - это бессознательное начало. Выдвигая аргументы в пользу признания бессознательного, Г. стремится определить его непреходящую ценность. Вот эти аргументы: бессознательное формирует организм и поддерживает его жизнь; бессознательное служит цели самосохранения всякого человеческого существа (это своего рода инстинкт); благодаря половому влечению и материнской любви бессознательное служит средством не только сохранения человеческой природы, но и облагораживания ее в процессе истории развития человеческого рода; бессознательное руководит человеком в тех случаях, когда его сознание не в состоянии дать полезный совет; бессознательное способствует процессу познания и ведет людей к откровению; бессознательное является стимулом для художественного творчества и доставляет удовлетворение в созерцании прекрасного. «Сознательный разум действует отрицательно, критически, контролируя, поправляя, измеряя, сравнивая, комбинируя, упорядочивая и подчиняя, выводя общее из частного, приводя частный случай к общему правилу, но никогда он не действует производительно, творчески, никогда не изобретает. В этом отношении человек вполне зависит от бессознательного, и если он теряет бессознательное, то он теряет источник своей жизни, без которого он в сухом схематизме общего и частного будет однообразно влачить свое существование». Признавая ценность бессознательного, Г. говорит и о тех минусах, которые свойственны этому феномену: руководствуясь им, всегда бродишь в потемках, не зная, куда оно заведет; следуя бессознательному, всегда ставишь себя в зависимость от случая, ибо заранее неведомо, придет ли к тебе вдохновение или нет; не существует никаких критериев для выявления вдохновения через бессознательное, поскольку только результаты человеческой деятельности дают возможность судить об их ценности; в отличие от сознания, бессознательное представляется чем-то неизвестным, туманным, чуждым; сознание является верным слугой человека, в то время как бессознательное заключает в себе нечто страшное, демоническое; сознательной работой можно гордиться, а бессознательная деятельность - вроде дара богов; бессознательное всегда предуготовлено, сознание же можно изменять в зависимости от приобретенных знаний и общественных условий жизни; бессознательная деятельность приводит к результатам, не поддающимся совершенству, в то время как над результатами сознательной деятельности можно продолжать работать, улучшая и совершенствуя их; бессознательное зависит исключительно от аффектов, страстей и интересов людей, сознание руководствуется разумом, его можно ориентировать в нужном направлении. И вывод, который делает Г.: «Из этого сравнения несомненно вытекает, что для нас сознание важнее...». Казалось бы, вывод о важном значении сознания в жизни человека подводит к мысли о необходимости овладения бессознательным и расширения сферы сознательной деятельности. Однако каждый шаг на пути к победе сознания над бессознательным расценивается Г. не как торжество человеческого разума, а как продвижение от жизни к Ничто, когда «безумный карнавал бытия» превращается в «мировую скорбь». Таков основной вывод, вытекающий из гартмановской философии бессознательного. Вывод обосновывает важность бессознательного в жизнедеятельности каждого человека и человеческого рода, и, вместе с тем, переплетающиеся взаимосвязи между сознанием и бессознательным, которые существуют во внутреннем мире человека, но не всегда осознаются им. В том же метафизическом духе размышляет Г. и о целях развития мира и человеческого духа, о ценностях мира и жизни. Согласно Г., первоначально дух находился в состоянии покоя: существование воли и разума было обусловлено только потенциально. Однако в определенный момент времени абсолют переходит в деятельное состояние, обнаруживается. Результатом этого всего является творение мира, которое начинается с беспричинного и случайного перехода воли к жизни из потенции в акт, увлекая за собой и разум. Таким образом, возникает мир. Что такое природа, для кого светится звездное небо, какое дело нам, собственно говоря, до объективно-реальной единой природы? - ставит вопросы Г. Она совсем не касалась бы нас, если бы ее действия не побуждали дух к произведению субъективного мира явлений. Все чудеса природы, которые испокон веков поэты на тысячи ладов восхваляют на всех языках, только чудеса духа, которые он сам в себе производит. Как электрическая искра происходит от прикосновения наэлектризованных тел, так и жизнь духа вытекает из его взаимодействия с этой, самой по себе, безмолвною природой. Она (природа) пробуждает в духе дремлющую прометеевскую искру самосознания; она же открывает ему общение с другими духами. «Чудо природы» в том, что она, нагая, бедная содержанием, чуждая поэзии и по-видимому лишенная духовного содержания, открывает духу его бесконечное богатство и своим давлением побуждает его (дух) к произведению субъективных миров. «Чудо природы» разрешается только в том случае, если сам дух бессознательно устроил эту гармонию внешнего механического мира с внутренним миром субъективный явлений, т.е. посредством телеологии. Познание природы есть только посредствующая умозаключаемая переходная стадия для самосознания духа, имеющая для нас цену только как средство, а не как цель. От духа к духу через природу - таков девиз, которым Г. оканчивает свой анализ природы как средства для духа. Но тогда возникает вопрос: какова цель мирового процесса? Целью процесса не может быть свобода, потому что она есть только страдательное понятие, т.е. отсутствие принуждения. Если где и искать цель мирового процесса, то это на путях развития сознания. Почему на пути сознания? Потому что именно здесь мы четко фиксируем решительный и постоянный прогресс, постепенное повышение (начиная с возникновения первичной клеточки до современного состояния человечества). Но остается еще один вопрос: сознание действительно конечная цель, т.е. цель сама по себе, или же в свою очередь она служит только другой цели? Целью само по себе сознание, разумеется, не может быть, потому что сознание, согласно мнению Г., - это страдание, в том смысле, что уже рождается оно на свет через боль, не говоря о том, что через трудности и муки сознание поддерживает свое существование. Каждый новый этап в развитии сознания преисполнен и искуплен болью. И что дает оно (сознание) взамен этой боли? Пустое самоотражение? В этом смысле можно не сомневаться, что конечная цель мирового процесса, которому сознание служит средством, состоит в том, чтобы осуществить возможно большее достижимое состояние счастья, т.е. безболезненность. Итак, конечная цель мирового процесса есть отсутствие мирового страдания, зла. Но как это возможно? Учитывая, что строй мира целесообразен, то слепая воля будет в конце концов побеждена и уничтожена. Это произойдет через рост сознания. Сознание вступит в борьбу с волей и искупит бытие мира через посредство коллективного самоубийства всего человечества. Итак, через развитие сознания и умножение числа сознательных индивидуумов, в человечестве сосредоточится большая часть проявляющегося в мире духа и тогда исчезновение человечества уничтожит и весь вообще мир. Таким образом, разум должен исправить то, что испортила неразумная воля. Итак, полная победа логического над нелогическим (сознания над волей) должна совпасть, согласно Г., с временным концом мирового процесса - со светопреставлением. Иначе говоря, наш мир можно рассматривать как наилучший из возможных, но из этого еще не следует, что этот мир хорош, напротив - в нем столько зла, что его существование следует рассматривать как дело неразумной воли, и поэтому он должен быть уничтожен. Таким образом, оценка действительного бытия оказалась у Г. в конечном счете совершенно пессимистической, а его этика объявила всякое стремление людей к счастью недостижимой иллюзией. В своих поздних работах Г. неоднократно возвращался к уточнению содержательного смысла бессознательного, говоря о необходимости рассмотрения нескольких значений данного понятия. Необходимо различать, по Г., физически, гносеологически, психически и метафизически бессознательное. «Физически бессознательное» относится к сфере физиологической деятельности человека, «гносеологически бессознательное» рассматривается в плоскости познавательных способностей человека, «метафизически бессознательное» - это прерогатива «абсолютного сознания». Кроме этого Г. различает «относительное» и «абсолютное» бессознательное. Философия бессознательного Г. оказала заметное влияние на дальнейшее изучение данной проблематики. К примеру, сравнительный анализ теоретических положений Г. и фрейдистских конструкций показывают, что в гартмановской философии содержатся многие элементы, позднее вошедшие в психоаналитическое учение Фрейда. Важным оказывается в данном случае то, что Г. выдвинул понятие «психически бессознательного», которое стало основным концептом психоаналитического учения Фрейда. В этом отношении теоретические постулаты и утверждения Г. о бессознательном часто рассматриваются как один из важных философских истоков возникновения психоаналитических идей.

Эдуард фон (23.02.1842, Берлин - 5.06.1906, Грослихтерфельде), нем. философ.

Г. род. в семье прусского генерала; по окончании артиллерийской военной школы в Берлине служил в армии офицером, но вскоре был вынужден выйти в отставку по причине болезни. После опытов в живописи и муз. композиции он занялся изучением философии; в 1867 г. в Ростоке получил степень доктора. Является автором 45 книг, изданных при жизни. Г. испытал влияние учения А. Шопенгауэра о воле как о метафизической основе мироздания, идей Г. В. Лейбница , Ф. В. Й. Шеллинга и Г. В. Ф. Гегеля , а также теории Ч. Дарвина о борьбе видов и естественном отборе.

В своем главном соч. «Философия бессознательного» (1869) Г. предпринял попытку объединить в связную теорию и проанализировать различные представления о феномене бессознательного. Понимая бессознательное как единство воли (Wille) и представления (Vorstellung), Г. определял его как единую субстанцию обоих атрибутов и позитивно характеризовал как сущность и абсолютный бессознательный Дух (Абсолют). Бессознательное, по его мнению, лежит в основе всего сущего, детерминируя возникновение Вселенной, жизни и весь ход мирового развития.

В «Основании метафизики» Г. опровергал возможность сознания в Абсолюте. Согласно его учению, первоначально Дух находился в состоянии покоя: воля и разум существовали только потенциально. Затем воля, увлекая за собой разум, «из-за какой-то протослучайности» (durch einen Urzufall) переходит из потенции в акт. Тем самым все сущее полагается неразумной волей и поэтому само оказывается иррациональным и бессмысленным. Неразумность бытия проявляется как его мучение и страдание.

Вслед. пространственности и временности как принципов индивидуализации единая Сущность, воплощаясь, разлагается на множественность явлений воспринимаемого мира, хотя сама по себе она вневременна, внепространственна, нематериальна, бессознательна, но по глубинной сути является не столько бессознательным, сколько сверхсознательным (das Überbewusste). Феноменальный мир имеет, т. о., в качестве основания трансцендентную реальность сверхбытия.

Оценка мирового процесса у Г. глубоко пессимистична. Понимая бессознательное как единство воли и представления, Г. полагал, что оно в своем развитии проходит 3 стадии: на 1-й - воля и представление (рациональное и иррациональное) объединены в абсолютный принцип, лежащий в основе всего сущего. На 2-й, «космической», стадии, к-рая в результате перехода неразумной воли из потенциального в актуальное состояние характеризуется возникновением сознательной жизни, иррациональная воля и рациональный ум вступают в противоборство. Г. считал, что на этой стадии находится совр. ему человечество. На 3-й стадии разум должен победить неразумную волю к жизни и человечество, осознав бессмысленность бытия, покончит с собой, уничтожая тем самым и весь этот мир, созданный случайным импульсом иррациональной воли.

Религ. взгляды Г. наиболее полно представлены в работах «Религия Духа» и «Философия бессознательного». Бог обладает субстанциальностью, динамическим всеприсутствием, всемогуществом и всезнанием. Из психологического доказательства бытия Бога следует, что Он есть Дух, т. к. только Дух может быть основанием сознания в человеке. Освобождая Дух от всех антропоморфных характеристик, философ приписывает ему в качестве атрибутов волю и представление. Г. пишет об извечной неудовлетворенности этого внемирового Духа, обусловленной тем, что Божественное воление бесконечно, а актуальное содержание воплотившейся в мир идеи конечно. В результате, по мнению философа, остается еще бесконечное количество неудовлетворенного Божественного стремления, к-рое не может воплотиться в конечный мир, что является источником страданий внутри самого мира.

В теологии Г. заметна параллель с развитием гегелевского абсолютного Духа, но с существенными корреляциями, обусловленными влиянием Шопенгауэра. Г. вместе с Шопенгауэром отрицает наличие у Бога-Абсолюта сознания, поскольку сознание есть реакция на нечто воздействующее извне, для Бога же нет ничего внешнего, Он везде либо как воплощенный, либо как невоплотившийся. Нет в Нем, считает Г., и самосознания, поэтому Бог не может быть личностью в человеческом понимании: качество личности и абсолютность исключают друг друга, утверждает философ, указывая, кроме того, как на факт, что лишь бессознательный Дух мог основать бессознательную природу.

Но и этот Бог благ, считает Г., и как благой Он телеологически направляет мировой процесс так, чтобы добро в конце концов победило, в силу чего является гарантом и объективной, и субъективной справедливости. Однако ясно, что если сам Абсолют безличностен, то и продолжение личностной жизни человеческих существ после смерти невозможно: на место умерших людей приходят новые, полные сил. Люди, страдая, борются всю жизнь, чтобы лишь в смерти найти избавление от бед. Реальным искуплением индивидуума является, следов., его смерть. Эта же трагедия переносится Г. на весь космос: искуплением мира оказывается конец мира, вбирание пространственно-временного континуума в вечное существо, прекращение состояния множественности бытия физического мира, его возвращение в положение довоплощенного трансцендентного единства и есть всеобщее спасение. Механизм этого процесса, по Г., состоит в следующем. Наиболее сознательная часть человечества, аккумулировав в себе мировую волю, покончит с собой и тем самым уничтожит весь этот мир страдания и зла, созданный случайным актом иррациональной воли, нашедшей в этих людях свое высшее выражение и самосознание.

В религ. философии Г. мировой процесс есть переход от бессознательного Духа через природу к осознанному духу и затем обратно к бессознательному (сверхсознательному) абсолютному Духу. При этом человечество выполняет функцию искупления бессознательного воплощенного божества из цепей конечности материального мира.

К христианству Г. относился отрицательно. В изданных в 1870 г. под псевдонимом Ф. А. Мюллер «Письмах о христианской религии» (переизд. в 1905 под названием «Христианство Нового Завета») он предпринял попытку «объективной» реконструкции христианства по текстам НЗ. Г. утверждал, что традиц. представления о «жизни Иисуса» основаны на позднейших вставках, что «исторический Иисус» был иудейским сектантом и «трансцендентным мечтателем», к-рый никогда не претендовал на то, чтобы создать новую религию в мире, напротив, любя человека, ненавидел мир и все земное. Основателем новой религии, считал Г., сделал Иисуса ап. Павел, от к-рого, по выражению Г., веет «протестантским духом», т. к. он отрицает незыблемость авторитета Свящ. Писания и утверждает свободу совести.

Отвечая на вопрос, возможно ли дальнейшее развитие христианства, Г. в работе «Саморазрушение христианства и религия будущего» критиковал протестантизм как «современную» религию. Полагая, что Реформация уничтожила веру в непогрешимость Свящ. Писания и Церкви, а также в позитивное содержание христианства, Г. считал миссию протестантизма негативной. Иисус презирал гос-во, право, семью, труд и собственность и верил в близость прихода земного Царства Божия, утверждал Г.; либеральный протестантизм учит любви к царству земному, поэтому он не Христов, он иррелигиозен и не обоснован никакой метафизикой. В дальнейшем эти взгляды Г. повлияли на возникновение «спекулятивного протестантизма» А. Бидермана, Р. А. Липсиуса и др.

В обширном исследовании «Религиозное сознание человечества в его постепенном ходе развития» (1881) Г. пытался исторически обосновать свою религ. философию, показывая за различными явлениями религий действие единой разумной силы, к-рая достигает все большей полноты репрезентации в религ. и религиозно-философских представлениях людей. Опираясь на результаты религиозно-исторических исследований, Г. подробно описывал процесс развития религ. представлений от генотеизма через политеизм к христ. монотеизму. Как и у Гегеля, эта картина развития религ. сознания человечества имеет у Г. диалектический характер: относительно истинное новое преодолевает старое и в свою очередь будет становиться старым, преодолеваясь вновь возникшим новым, и т. д. Причем роль религ. философии оказывается решающей в этом процессе, т. к. только философский анализ может адекватно раскрыть и развить идею, стоящую за этими возникающими и сменяющими друг друга религ. представлениями. Однако анализ Г. детерминирован априорной схемой, поэтому в его понимании весь процесс развития религ. воззрений человечества оказывается телеологически направленным на создание именно его религиозно-философской системы.

Cоч.: Ausgewählte Werke: In 13 Bde. Lpz., 1885-1901; System der Philosophie im Grundriss: In 8 Bde. Lpz., 1907-1909 (рус. пер.: Сущность мирового процесса, или Философия бессознательного. М., 1873. Вып. 1; 1875. Вып. 2); Спиритизм. СПб., 1887; Пессимизм и педагогика // Рус. обозр. 1890. Т. 1. С. 171-194; Современная психология. М., 1902; Мировоззрение современной физики. Астрахань, 1906; Истина и заблуждение в дарвинизме. СПб., 1906, 1909.

Лит.: Фаворский А . Абсолютное начало бытия может ли быть бессознательным?: (По поводу «Philosophie des Unbewussten» Э. фон Гартмана) // ВиР. 1885. Т. 2. Ч. 2. С. 177-201; Глубоковский Н . Н . Разбор учения Гартмана об абсолютном начале, как бессознательном // ВиР. 1888. Т. 2. Ч. 2. С. 368-380, 414-431, 544-580; Вечтомов А . Учение Гартмана о бедственности человеческой жизни и критика этого учения // ВиР. 1893. Т. 2. Ч. 1. С. 24-59, 124-158; Кириллович А . Пессимистическая телеология и эсхатология Гартмана // ВиР. 1894. Т. 2. Ч. 2. С. 74-96, 119-134, 286-343; он же . Бессознательное Гартмана // ВиР. 1895. Т. 2. Ч. 1. С. 530-556, 581-594; Ч. 2. С. 114-134, 277-366, 443-480, 547-564; он же . Дарвинизм пред судом философа Гартмана // ВиР. 1902. Т. 2. Ч. 2. С. 176-202, 223-244; Линицкий П . И . Философия Эдуарда Гартмана // ВиР. 1898. Т. 2. Ч. 1. С. 423-438, 467-494; Ч. 2. С. 43-62, 85-102; Соловьев В . С . Кризис западной философии: Против позитивистов // Собр. соч. М., . Т. 1. С. 26-144; он же . Странное недоразумение: Ответ Г. Лесевичу // Там же. С. 195-203; Кюльпе О . Современная философия в Германии: Пер. с нем. М., 1903; Braun O . Eduard von Hartmann. Stuttg., 1909; Введенский А . И . Пессимизм теории и оптимизм жизни: Опыт характеристики миросозерцания Гартмана в целом. М., 1907; Дебольский Н . Г . Трансцендентальный реализм Гартмана // Новые идеи в философии. 1914. Сб. 13. С. 1-65; Huber M . Eduard von Hartmanns Metaphysik und Religionsphilosophie. Winterthur, 1954; Hartmann W . Die Philosophie Max Schelers in ihren Beziehungen zu Eduard von Hartmann. Düsseldorf, 1956.

Э ф гартман религия духа читать. Эдуард фон гартманпсихологияфилософияэзотериология. На немецком языке

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы - Золотухин Всеволод Валерьевич

Похожие темы научных работ по философии, этике, религиоведению, автор научной работы - Золотухин Всеволод Валерьевич

Eduard von Hartmann: post-Christian religion and German idealism

Текст научной работы на тему «Эдуард фон Гартман: постхристианская религия и немецкий идеализм»